Между промысловым ядром, в котором живет большая часть населения, и государством, которое распределяет ресурсы, есть пограничный слой — «системные феодалы». Это люди в погонах, которые обеспечивают защиту от угроз, пресекают, если кто-то, распределяя ресурсы, берет не по чину, и получают за это ренту. Для работы с внешними угрозами, как я уже сказал, есть военнослужащие, для внутренних — полиция и Росгвардия, биологические угрозы нейтрализует Роспотребнадзор, сельхозугрозы — Россельхознадзор, и так далее. В целом таких контор у нас примерно сорок.
Еще один пограничный слой отделяет ресурсное государство от внешнего мира. Сейчас в этом слое примерно 17% населения — люди с загранпаспортами, которые выступают посредниками между ресурсным государством и заграницей. Пересекая границу, они конвертируют государственные, в общем-то, ресурсы в товары и деньги; обратная конвертация — когда товары и деньги конвертируются в ресурсы, имитируя процесс иностранных инвестиций. Так было и при советской власти, когда, хоть и не 17%, гораздо меньше, но все равно довольно большая прослойка — артисты, спортсмены, дипломаты, военные и так далее — конвертировали ресурсы, вывозя из страны и ввозя в страну что-то.
В этом пограничном слое, отделяющем наше ресурсное государство от внешнего мира, обитают системные либералы, «сислибы», которые применяют теории рынка и демократии к отечественной реальности. Мы видим это каждый день по интенсивности разного рода реформ. Кто-то из чиновников едет заграницу, смотрит, как там что-то организовано: местное самоуправление, медицина, образование, — возвращается и пробивает очередную реформу. Результаты этих реформ, а их уже за пятьдесят, мы ощущаем на самих себе.
Обитатели внешнего слоя — «иностранцы», которые исповедуют теории рынка и демократии. Это наши граждане, очень богатые люди, которые поучились на Западе, получили степень MBI, прочитали кучу книжек, полюбили какую-то теорию и здесь ее исповедуют. Их держат в аппарате для того, чтобы они приводили документацию в вид, понятный иностранцам. Я называю таких людей «дятлами», потому что они все время «долбят», что в нашей стране все неправильно, все не по правилам, которые они изучили по книжкам.
«Мы живем в стране, где одновременно пять непереводимых друг в друга картин мира»
Посмотрим на картину мира, которая возникает при такой стратификации. «Дятлы» убеждены, что у нас несовершенный рынок и его нужно приводить к нормальному виду. Государство для них — административно-командная система, плановая экономика. Пограничный слой «системных феодалов» — институты коррупции. А промысловое ядро — феномены, описанные де Сото (перуанский экономист, исследовавший урбанизацию как причину возникновения теневого сектора экономики и последствия его расширения: по де Сото — это снижение доли легального бизнеса, вымещение крупным бизнесом малого предпринимательства в «тень», монополизация рынков, замедление инвестиций, технического прогресса, производительности, экономического роста. — Прим. ред.).
Для системных либералов внешний мир — рынок и демократия, образец для подражания. Точка, где настоящий рынок, настоящая жизнь, все время меняется: когда-то это были США, потом Новая Зеландия, Австралия, сейчас это Швеция, Германия, Китай. Государство для системных либералов — нехороший институт, ограничивающий рынок и демократию. Пограничный слой военных и правоохранителей — преступники и коррупционеры. Промысловое ядро — теневая экономика. Сам феномен теневой экономики возникает, когда системные либералы анализируют промысловое ядро.
Чиновники. Внешний мир для них — враги, источники угроз. Системные либералы — агенты влияния и также источники угроз. Пограничный слой между государством и промысловиками — оборотни в погонах и при чинах. Промысловое ядро — криминальная экономика.
Для «системных феодалов» внешний мир — место для хранения экспроприированных ресурсов, превращенных в капиталы. Системные либералы — для «разводок», шантажа и «дойки». Государство — среда статусного кормления, сословных льгот и преференций. Промысловики — среда «разводок», грабежа и кормления.
Наконец, промысловики относятся к внешнему миру как к источнику ресурсов и месту сбыта изделий. К «связным» с внешним миром — как к посредникам в поиске ресурсов и сбыте изделий. Государство для них — система запретов и ограничений, из которых необходимо как-то выкрутиться. А силовики — «крыша», «решалы» и «обиралы».
Таким образом, мы живем в стране, где одновременно пять непереводимых друг в друга картин мира. Они не плохие и не хорошие, они просто есть и существуют независимо от нас. Между ними есть противоречия, они конфликтуют друг с другом, но при этом поддерживают некоторую форму социальной стабильности, правда, не гарантируя развития.
«У нас любой человек присутствует в нескольких системах координат, иначе не прожить»
Сословия как группы, созданные государством для нейтрализации угроз и справедливого распределения ресурсов, делятся на «служивые» и «обслуживающие». Служивые существуют по писаному закону, в котором прописаны разного рода ограничения и преференции (так, военные живут по Закону о воинской обязанности и военной службе). Обслуживающие сословия либо унаследованы от Советского Союза (например, бюджетники и пенсионеры), либо созданы заново (работающие по найму).
Базовыми отношениями, связывающими современные российские сословия в социальную структуру, являются взаимное обслуживание и обеспечение. За это члены сословий получают свой доход: жалование, зарплаты, премии, пенсии, пособие и прочее. Тем, какое сословие обслуживает и обеспечивает гражданин, тем, какой тип дохода он при этом получает и что является источником дохода (государственное учреждение, бюджетная организация, рынок и так далее), определяется его сословная принадлежность и его социальный статус. Скажем, у лица свободной профессии, политтехнолога Глеба Павловского, который обслуживал Кремль, один социальный статус, а у лица свободной профессии в Екатеринбурге, которое обслуживает областную администрацию, другой социальный статус.
Служащие образуют группу «власть». Это те, кто служит по закону — государственные гражданские служащие, федеральные и региональные, дипломаты, муниципальные служащие, военнослужащие (Российской армии, СВР, ФСБ, ФСО, Росгвардии, Главного управления специальных программ), правоохранители 9 категорий (МВД, Следственный комитет, прокуратура, Минюст, судебные приставы, ФСИН, таможенники и так далее), судьи 3 категорий, депутаты 4 категорий, казаки 16 казачьих войск, руководящие работники госкорпораций и компаний с государственным участием.
Служащие получают жалования, премии и различные компенсационные выплаты, административную ренту. Минимальный оклад жалования у госслужащего где-то около 7 тысяч рублей, но на руки он получает от 150 тысяч до 300 тысяч. Потому что сверх оклада жалования служащие получают за особые условия труда, за допуск к государственной тайне, другие разного рода выплаты. А административная рента — это доходы, связанные непосредственно со статусом, с наличием кабинета. Когда я сидел в Кремле (в первой половине 2000-х Симон Кордонский служил в администрации президента. — Прим. ред.), само наличие кабинета обеспечивало какой-то минимальный доход, а если бы я активно использовал свое положение, мог бы свои доходы существенно увеличить.
Следующая группа — «народ». Бюджетники и работающие по найму получают стипендии и зарплату. Пенсионеры и инвалиды — пенсии, легальные безработные, находящиеся на учете — пособия. Один из типов дохода — статусная рента: врач кремлевской поликлиники обслуживает государственно-гражданскую службу, он бюджетник, но «высшего уровня» и по социальному положению отличается от врача из городской больницы в Искитиме, обслуживающей бюджетников. Врач первой категории получает существенно больше, чем врач второй категории, заслуженный учитель получает больше, чем обычный.
Группа «активное население» — это лица свободных профессий: актеры, музыканты, писатели, художники, адвокаты, фрилансеры, проститутки и прочие, кто получает гонорар. Предприниматели и «отходники» (от «отхода»: временная работа вне места постоянного жительства. — Прим. ред.) извлекают рыночный доход. Представители группы «активного населения» также получают статусную ренту: скажем, народный артист, заслуженный артист и просто артист — это разные социальные категории.
(Необходимо подчеркнуть, что в отношении «активного населения» есть сложности учета, поскольку статистика не разделяет гонорар и рыночный доход, для Росстата проститутки и предприниматели — одна социальная группа, как и священнослужители, поскольку они тоже работают за гонорар. И еще одно уточнение: предприниматели и коммерсанты — не одно и то же. Предприниматели рискуют на рынке, а коммерсанты не рискуют, а работают с государством на административном рынке и занимаются распределением ресурсов. Классификация коммерсантов у нас примерно такая же, как в Российской империи: есть «купцы первой категории» — это члены РСПП, «купцы второй категории» — это «Деловая Россия» и «третья гильдия» — «Опора России»).
Последняя группа — «маргиналы»: это воспитанники детских домов и интернатов, служащие по призыву в армию (они ограничены в правах), подследственные, отбывающие наказание, находящиеся на УДО, судимые, алкоголики и бомжи, мигранты. Доходы маргиналов — паек, рента от криминального статуса («доля»), подаяния, ситуативные доходы от неформальной занятости. Членство в этих субкультурах возникает от деятельности государства по нейтрализации угроз: был такой губернатор [Кировской области Никита] Белых, который персонифицировал угрозу социальной стабильности — и государство перевело его в маргиналы.
У нас любой человек присутствует в нескольких системах координат. Это создает пространство возможностей, где можно крутиться, а иначе не прожить. Лично у меня три статуса: я пенсионер, я бюджетник, так как работаю в Высшей школе экономики, и я лицо свободной профессии, поскольку иногда получаю гонорар. Чиновник тоже живет разнообразной жизнью: в определенный момент он переодевается в охотничий костюм, едет в захолустье, пьет, жрет полусырое мясо и матерится, ведет совсем другую жизнь. Жизни разные, но человек один и тот же.
«Выплата ренты, называемая „коррупцией“, на самом деле склеивает нашу систему»
Названия служивых сословий [из группы «власть»] почти совпадают с бюджетной квалификацией: гражданская служба, военная служба, правоприменение, охрана порядка, муниципальная служба и так далее. То, сколько бюджетных ресурсов выделено на ту или иную службу, является предметом публичного обсуждения, утверждается Федеральным Собранием и подписывается президентом.
При этом ресурсы, выделенные, скажем, на государственно-гражданскую службу, осваиваются всеми другими сословиями — например, военнослужащими на военных кафедрах в вузах или судьями, которые обеспечивают государственно-гражданскую службу, и так по всем категориям. И вот кому, сколько и из какого бюджета положено — эта процедура является совершенно непубличной и составляет основу нашей бюджетной политики. Здесь ключевой человек — тот, кто распределяет ресурсы, как Татьяна Голикова, когда она была замминистра в Минфине. Как договоришься — столько тебе и достанется из того или иного бюджета.
Есть публичная процедура перераспределения ресурсов между сословиями, есть непубличная процедура, а есть и третья процедура — «сословная рента». Сословия не иерархизированы по закону, по закону непонятно, кто главнее. Иерархизация происходит неформально и фиксируется тем, кто, кому и в каком размере выплачивает «откат»: где-то главнее военные, где-то прокурорские, полицейские или чиновники.
Мы говорим «борьба с коррупцией», но в рамках нашей социальной структуры коррупции нет, а есть разные формы распределения, перераспределения ресурсов. В процессе выплаты ренты возникает целостность социальной системы. То есть выплата ренты, которую мы называем «коррупцией», это на самом деле клей, который склеивает нашу социальную систему. Поэтому [депутат Госдумы Ирина] Яровая совершенно права, когда говорит: если начнем сажать — система развалится. Нельзя сажать, иначе ничего крутиться не будет. В то же время «борьба с коррупцией» — весьма доходный промысел: появляются специалисты по борьбе с коррупцией, люди в чинах и при погонах, которые также реализуют возникающую потребность перераспределения ресурсов от одной социальной группы к другой.
«Идет очень активная ликвидация бюджетников, через какое-то время их не станет»
Наконец, о численности сословий. Это не статистические данные, а модель, построенная на гипотезе, что у нас все распределяется пропорционально. Где-то мы взяли статистику (например: на 10 тысяч населения столько-то полицейских, врачей, учителей и так далее), где использовали экспертные оценки, и вот что получилось:
— власть, которая обслуживает саму себя, первые лица с «мигалками», «вертушками» — 0,26% населения, примерно 392 тысячи человек;
— народ, получающий зарплату, пенсии, пособия за обслуживание самого себя (когда врачи лечат учителей, а учителя учат детей врачей) — почти 44%, около 65,7 миллионов человек;
— бизнесмены и коммерсанты, имеющие доход от обслуживания бизнеса (финансовый промысел) — 2,3%, около 3,5 миллионов человек;
— «враги народа» — профессиональные преступники, те, кто «в законе» и «в авторитете» и имеют доход от обслуживания криминалитета и маргиналов — 1,8%, почти 2,7 миллиона человек.
Вспомним данные об американской социальной структуре — насколько она плавная. А у нас в «народе» — почти половина населения. Структура не равновесна. Впрочем, сейчас идет очень активная ликвидация бюджетников. Сотрудников вузов переводят на контракты, и они автоматически лишаются льгот, которые давал статус бюджетника. В итоге через какое-то время бюджетники перестанут существовать. Государство сделало несколько подходов к ликвидации этого сословия: была неудачная попытка через монетизацию льгот. Нынешняя попытка более удачная: переход на контракт и отмена соответствующих социальных гарантий воспринимаются общественностью совершенно спокойно.
В заключение отмечу, что в нашей социальной структуре отсутствует место для самозанятых. Само их существование (а это от 20 до 40% активного населения) противоречит разделению на «власть», «народ», «активное население» и «маргиналов». Они непонятно кто. Поэтому два года назад в своем послании [Федеральному Собранию] президент сказал о самозанятости и дал поручение — «определить социальный статус самозанятых». Поскольку нашему чиновничеству эти слова совершенно непонятны, что такое «социальный статус» они не слышали, то занялись определением фискального статуса самозанятых и определили его: недавно вышел закон о налогообложении самозанятых. При этом их статус в социальной структуре, как и прежде, непонятен.
Одним словом, наша страна, наша реальность очень сложно организована и очень непроста.
(с) Кордонский
